Нечаев. Моделирование и творчество: Методологические аспекты психологического исследования проектной деятельности

Моделирование и творчество:
Методологические аспекты психологического исследования проектной деятельности

Н. Н. Нечаев

Исследование проблем моделирования, его сущности, роли и места в структуре человеческой деятельности, его функций и возможностей систематически осуществляется в отечественной науке, начиная с 60-х годов прошлого века. (Гастев, 1975; Уемов, 1971; Штофф, 1965, и т. д).

В области психологии творчества так же накоплен существенный материал, конкретизирующий представления о механизмах принятия решений, уровневом строении творческой деятельности, закономерностях развития замысла, основных условиях и факторах интенсификации творчества (Библер, 1975; Каган, 1974, Художественное и научное творчество, 1972, и т. д).

На базе деятельностного подхода (Давыдов, 1996; Леонтьев, 1975; Рубинштейн, 1975) сделан существенный вклад в понимание психологических механизмов формирования различных видов учебной и профессиональной деятельности, роли их системообразующих характеристик в возникновении необходимых психологических новообразований, обеспечивающих дальнейшее развитие деятельности.

На наш взгляд, в настоящее время имеются необходимые теоретические предпосылки организации комплексных, практико-ориентированных психологических исследований целостного становления профессиональной творческой деятельности в рамках вузовской подготовки специалистов. Особую значимость подобные исследования имеют для специальностей, ориентированных на реализацию проектных разработок, являющихся традиционными для различных сфер инженерной и конструкторской практики, но ставших в последние годы основным видом деятельности для таких специалистов, как управленцы и экономисты, а также педагогов и психологов, использующих, например, проектный подход в организации процесса обучения или социально -психологического тренинга.

Попытки дать определение тому, что такое проектирование, можно встретить во многих исследованиях. Например, в популярной в свое время книге Дж. К. Джонса «Инженерное и художественное конструирование» (Джонс, 1975) приводится более десятка различных определений процесса проектирования, предложенных либо непосредственно проектировщиками, либо специалистами в области методологии проектирования и системного анализа. Сам Дж. Джонс предлагал рассматривать проектирование как вид деятельности, который кладет начало изменениям

в искусственной среде (Джонс, 1975). В этой формулировке проектирование выступает в достаточной мере абстрактным и глобальным метапроцессом, осуществляющим «те изменения, которые должны претерпеть производство, сбыт, потребитель и общество в целом в ходе освоения и использования нового объекта» (там же). При таком понимании проектирование является формой разрешения противоречия между процессом производства и процессом потребления в «идеальном плане», что позволяет говорить, что проект для тех, кто его реализует, с психологической точки зрения становится ориентировочной основой материального преобразования действительности.

Это образно подчеркивает К. М. Кантор: «Проект и не может быть ничем иным, кроме как проектом дела. Проект не понятие и не созерцание, не объективное знание и не субъективное мнение или намерение; проект — проявление творческой активности человеческого сознания, через который в культуре осуществляется деятельный переход от небытия к бытию. Созданный свободно, он содержит в себе потенцию, побуждение и цель деятельности» (Кантор, 1981, с. 8).

Подобный взгляд на задачи и сущность проектной деятельности в принципе позволяет рассматривать все «разновидности» проектирования как тождественные друг другу формы деятельности, независимо от специфики содержания той сферы человеческой практики, которую они реально обслуживают — будь то художественное конструирование или техническое производство, научные исследования или управление и организация. Столь «сильное» абстрагирование от конкретного содержания проектной деятельности обладает определенной эвристической силой, помогая выявить некие общие свойственные ей закономерности. Но в этом случае само проектирование, становясь деятельностью, так сказать, «вообще», превращается лишь в некий научный «фантом» и не может быть объектом конкретного, собственно психологического исследования. В действительности проектирование всегда существует только как специфическая, особенная и «отдельная» форма проектной деятельности конкретного человека. Любой проектировщик, специализирующийся в своей области деятельности, не может безболезненно сменить сферу приложения своего труда, и поэтому в случае необходимости перехода в другую область деятельности от него требуется значительная психологическая перестройка сложившихся ранее методов и способов деятельности, а подчас и их коренная «ломка». Более того, даже занятые в одной сфере деятельности проектировщики при переходе от одного типа объектов проектирования к другому зачастую бывают вынуждены всерьез трансформировать свою деятельность. Так, например, инженеры, занятые в проектировании отдельных сооружений, при переходе к проектированию объектов градостроительства нередко оказываются в затруднительном положении. Даже специалисты очень высокого класса в подобных ситуациях допускают порой серьезные профессиональные просчеты.

С психологической точки зрения причины подобных неудач связаны с формированием определенных стереотипов и установок, «тормозящих» развитие деятельности как объективно творческого процесса. В этой связи особенно интересным объектом исследования может стать проектная деятельность архитектора, являющаяся на протяжении тысячелетий признанной формой творчества. Естественно, что в процессе своего исторического развития профессия архитектора также претерпела

существенные изменения, но именно анализ современного архитектурного проектирования позволяет наиболее полно представить психологическую сущность этой профессии как одного из тех конкретных видов деятельности, которые синтезируют в себе особенности и научного, и технического, и художественного творчества.

Цель нашего исследования заключалась в раскрытии особенностей архитектурного проектирования как формы моделирования и выявлении психологических закономерностей, условий и принципов планомерного формирования проектного творчества на примере вузовской подготовки архитектора (Степанов, Иванова, Нечаев, 1993; Лежава, Метленкова, Нечаев, 1980; Нечаев, 1985; Степанов, Малахов, Нечаев, 1982).

Ключевая проблема исследования — определение методологических оснований рассмотрения самого процесса моделирования как творческой деятельности, что позволит, с одной стороны, использовать результаты теоретических и экспериментальных исследований моделирования для реализации цели исследования, а с другой, дает возможность осуществить конкретизацию сложившихся представлений о содержании и функциях моделирования.

Цель исследования, с одной стороны, и методологический характер его проблемы, с другой, определили постановку следующих основных гипотез.

Согласно первой гипотезе, проектную деятельность необходимо рассматривать как специфическую форму моделирования, направленную не столько на познание сущности отображаемых в модели свойств и характеристик действительности, сколько на созидание новых элементов действительности. Проектное моделирование необходимо понимать как ведущий момент и «деятельностную» основу развития самой действительности.

Согласно второй гипотезе, профессиональное проектное творчество как процесс создания новых фрагментов действительности одновременно является процессом развития самой деятельности, в ходе которого за счет формирования новых способов решения проектных задач изменяются сложившиеся ранее способы, что необходимо ведет к преобразованию самого субъекта, включая трансформацию его мотивационно-потребностных установок, и предметно-операциональных возможностей осуществляемой им деятельности.

Третья гипотеза, рассматривавшаяся нами в ходе исследования, заключается в том, что процесс становления профессионального творчества в условиях высшего профессионального образования при целенаправленной и психологически грамотной его организации на принципах планомерного поэтапного формирования умственных действий и понятий должен стать процессом становления и системного развития профессионального сознания будущих архитекторов, которое «...не только отражает объективный мир, но и творит его» (В. И. Ленин) и поэтому наиболее полно и определенно выражает психологическую специфику «общественного бытия» такого специалиста в системе разделения труда.

Характер работы, проводимой на стыке проблематики методологии науки, теории моделирования, психологии профессионального творчества и теории поэтапного формирования умственных действий и понятий, потребовал использования комплекса разнообразных методов исследования: методологического анализа основных концептуальных подходов и трактовок моделирования; логико-психологического

анализа генезиса профессиональной деятельности; системного анализа и построения модели деятельности и программы формирования проектного творчества, диагностического и формирующего эксперимента в лабораторных и естественных условиях; методов наблюдения, анализа продуктов деятельности, анкетирования и т. п.

В соответствии с целью исследования, его ключевой проблемой и ведущими гипотезами, были сформулированы следующие основные задачи исследования:

1

На основе анализа состояния исследований в области методологии и психологии моделирования выявить основные подходы к пониманию роли и функций моделирования в различных видах человеческой деятельности и сформулировать сущностную характеристику моделирования как диалектического единства познавательных и созидательных моментов творчества.

2

Рассмотреть проектную деятельность архитектора как специфическую форму моделирования и раскрыть ее основные психологические характеристики.

3

C позиции деятельностного подхода и с учетом исторического развития представлений о содержании профессиональной деятельности архитектора и основных ее целях и задачах охарактеризовать предмет и средства проектной деятельности.

4

На основе анализа сложившихся форм подготовки архитектора с позиции теории поэтапного формирования умственных действий и понятий построить проектную модель развития профессиональной деятельности архитектора и экспериментально реализовать ее в системе подготовки архитектора.

Содержание и основные результаты исследования

Исследование проблем моделирования, его сущности, роли и места в структуре человеческой деятельности, а также его психологических функций и дидактических возможностей давно уж стало с ложившимся направлением в психолого-педагогической науке.

Опираясь на ряд фундаментальных работ, выполненных в методологии и теории научного познания и, в частности, моделирования (Коршунов, 1982; Неуймин, 1984; Лосев, 1982), отечественные психологи существенно конкретизировали такие общефилософские понятия, как «образ» и «отражение», в их соотношении с понятиями «модель» и «моделирование», представления о функции различных моделей в структуре познавательной и учебной деятельности, значение моделирования в развитии перцептивной, мнемической и мыслительной деятельности, функции моделирования в становлении технического, пространственного и образного мышления, в развитии творческой деятельности (Гордеева, 1982; Давыдов, Варданян, 1981; Леонтьев, 1970; Ломов, 1984; Смирнов, 1985, и т. д.).

Нет практически ни одной области общей и прикладной психологии, в которой в той или иной мере не анализировались бы вопросы, связанные с моделированием.

В целом ряде исследований остро обсуждаются различные аспекты теории и практики применения самого понятия «модель» в категориальном строе психологической науки, анализируется корректность рассмотрения методов экспериментально-психологического исследования как форм моделирования психического развития.

При всех различиях имеющихся точек зрения исследователей объединяет предельно общее представление о моделировании как средстве познавательной деятельности, независимо от того, идет ли речь о вопросах методологии научного познания в его развитых, рафинированных формах, или познавательная деятельность исследуется в контексте организации учебной деятельности студента или младшего школьника и дошкольника. Большинство авторитетных исследователей специально подчеркивает «вторичность» моделей по отношению к изучаемому с их помощью объекту, прототипу, оригиналу.

Однако при рассмотрении различных «познавательных» моделей, относящихся к одной и той же области действительности, можно убедиться в их разнообразии, доходящем порой до противоположности. Это, безусловно, прежде всего означает, что действительность богаче, чем любые ее модели. Поэтому закономерно, что модель выступает как упрощение и «огрубление» действительности, являясь, в той или иной степени, «копией» тех или иных ее фрагментов. Но в то же время мы можем утверждать, что и сама модель — это некий новый фрагмент действительности, «первичная» предметность, которая необходимо создается в процессе познания и принимает самые различные формы — от знаковых (и, соответственно, мыслительных) конструкций, служащих средствами абстрактных и умозрительных видов теоретической деятельности, до моделей, не столько отображающих, сколько реально и предметно воспроизводящих процессы, проходящие в изучаемой действительности. В процессе познавательной деятельности, ее углубления и развития все более явно обнаруживается «созидательная» функция моделирования как процесса трансформации и порождения новой действительности.

Методологический анализ показывает, что построение модельной «копии» — как заместителя оригинала — является одновременно и процессом абстрагирования, и формой презентации «чистых» отношений, выявленных в ходе моделирования, и процессом идеализации действительности. Но научное познание, как специфическая форма практической деятельности, «двигаясь» в логике деятельности субъекта, в которой определенным образом представлена «логика» объективной действительности, отражающаяся в субъективной логике, в меру их «совпадения» осуществляет вначале абстрактно теоретическое, а затем все более и более конкретное, практико-ориентированное изменение этой действительности. Этот процесс реализуется через моделирование, которое выступает вначале как теоретическое развертывание возможностей преобразования действительности, и вместе с тем как объективация потенциала развития действительности, и затем, обогащаясь конкретным содержанием, становится процессом преобразования самой действительности, создавая тем самым новые фрагменты или, точнее, новые формы действительности. Если соотнести разнообразные типы моделей, возникшие и возникающие в процессе научного познания даже за относительно короткий исторический период развития той или иной науки, то мы увидим своеобразную картину их трансформации, в ходе которой предметные «модели-копии», «модели-аналоги», существуя вначале в своей квазивещественной форме, становятся все более и более символическими и знаковыми, а затем начинают вновь преображаться в вещественные модели – «вымыслы», становящиеся новыми фрагментами действительности (Безмоздин, 1975; Гастев, 1975; Каган, 1974).

С этой точки зрения необходимо зафиксировать, что моделирование как отображение действительности, как снятие «слепка», «копии» с действительности вместе с тем всегда является и преображением, и преобразованием действительности. Абстрактная, сугубо «отражательная» модель в процессе развития моделирования того или иного фрагмента на личной действительности, моделирования, уточнявшего и конкретизирующего условия и закономерности бытия этого фрагмента, раскрытия его сущностных характеристик постепенно трансформируется в конструкцию, существующую в реальной действительности, закономерно превращаясь в новый ее фрагмент.

Однако многие исследователи рассматривают моделирование лишь как средство познавательной деятельности, а сами модели, при всех ссылках на активную природу человеческого познания, трактуются по сути «отражательно». Об этом свидетельствует тот факт, что модели характеризуются в терминах «изоморфизма», «гомоморфизма» и т. п., а некоторые авторы пытаются напрямую и непосредственно показать, какие элементы действительности представлены в элементах модели (Гастев, 1975; Коршунов, 1979; Лосев, 1982) и т. д.

Поэтому особый научный интерес представляют формы моделирования, обслуживающие познавательную деятельность, в которых, благодаря их специфическим задачам, многие теоремы «морфизма» становятся явно излишними.

Обращение к работам, в которых моделирование рассматривается в контексте анализа искусства и исследуется специфика художественного освоения действительности, позволило зафиксировать определенные различия в трактовках содержания и функций моделирования в деятельности ученого и художника (Арнхейм, 1974; Безмоздин, 1975; Кантор, 1981).

Обычное представление о модели как «гомоморфном» или «изоморфном» отображении действительности в этих работах порой используется с целым рядом существенных оговорок: слишком очевидным является факт, что хотя «художественная модель» действительности, представленная произведением искусства (картиной, скульптурой, книгой и т. п.) создает очень сильную иллюзию «непосредственного» отображения реальности (и в этом заключается сила воздействия искусства), в ней не нужно (для понимания сути искусства) искать «гомоморфизмы», ибо смысл художественного произведения как раз и заключается в его авторской индивидуальности и художественной неповторимости. «Оценка оценок», зафиксированная автором в художественной модели (каковой является любое художественное произведение), по определению должна быть субъективной, выражать личностную позицию художника, быть в этом смысле обязательно «пристрастной».

Напротив, «беспристрастность» создаваемых в науке моделей является их важнейшей и существенной характеристикой. Однако сразу же следует оговориться, что это касается только моделей, функционирующих в структуре научной деятельности, парадигматика которой сложилась в XVIII—XIX веках. «Беспристрастность моделей» предполагает элиминацию из результатов исследования мотивационно-потребностных и когнитивных установок ученого. В науке, следующей этой парадигме, модель действительно должна быть «беспристрастной», но выход за пределы этого исторически ограниченного контекста меняет отношение и к научным моделям, и к научному моделированию.