В. П. ЗИНЧЕНКО и Н. Ю. ВЕРГИЛЕС
ФОРМИРОВАНИЕ ЗРИТЕЛЬНОГО ОБРАЗА
(исследование деятельности зрительной системы)
ИЗДАТЕЛЬСТВО
МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
1969
1
3
ПРЕДИСЛОВИЕ
Исследователи онтогенеза человеческого поведения уже давно отмечают, что на ранних стадиях развития ребенка невозможно расчленить перцептивные, мыслительные и исполнительные акты. Со временем восприятие становится относительно независимым от практического, исполнительного действия, а мышление — от того и другого. В силу этого обстоятельства представители общей психологии забывают о генетической связи перцептивных, мыслительных и исполнительных процессов. В результате мышление исследуется без поведения, поведение без мышления, или навыки исследуются без восприятия, а восприятие без действия.
Следует признать, что в ходе развития исследований психики и поведения в экспериментальной психологии накоплен огромный материал и методический опыт. Тем не менее мы ставим вопрос: насколько целесообразно сохранять на нынешнем этапе развития психологической науки традиционно резкие грани между перцептивными, мнемическими, мыслительными и исполнительными актами? Сейчас уже, правда, можно наблюдать постепенное стирание этих граней, идущее одновременно по нескольким линиям. Приведем некоторые иллюстрации, показывающие пользу объединения исследований в области познавательных и практических, исполнительных процессов на одной методологической и экспериментально-методической основе.
Существенное продвижение в разработке проблемы формирования произвольных движений и навыков было достигнуто лишь тогда, когда был преодолен разрыв в изучении построения образа и построения движения. Исследованиями А. В. Запорожца показано, что ключом к проблеме формирования навыков является изучение ориентировочно-исследовательской и перцептивной деятельности, в результате которой формируются перцептивные образы, регулирующие протекание исполнительных актов. Однако тесная связь между
4
перцептивной деятельностью и навыком видна лишь на стадиях его формирования. Когда навыки сформированы, перцептивные акты видимым образом не участвуют в их реализации и конкретные формы осуществления регуляции навыков со стороны образа становятся все менее и менее очевидными.
Аналогичным образом обстоит дело и с разработкой проблемы взаимоотношений и связей между внешней, практической и внутренней, мыслительной деятельностью. Исследованиями П. Я. Гальперина показано, что умственное действие формируется на основе внешних материальных действий с реальными предметами. А. Н. Леонтьев на основании современных психологических и генетико-эпистемологических исследований приводит убедительные доказательства генетической связи внешней и внутренней деятельности. Он особенно подчеркивает значение взаимопереходов и взаимопревращений внешней, материальной, практической деятельности и деятельности внутренней, идеальной, мыслительной. Однако и в сфере мышления развитый акт интеллекта как бы утрачивает непосредственную связь с внешним поведением и в его составе невозможно обнаружить видимые следы ориентировочной или практической деятельности.
Современные исследования восприятия свидетельствуют о том, что формирование перцептивного образа ситуации и тех действий, которые должны быть в ней произведены, не только предваряет выработку двигательных навыков и произвольных движений, но и само осуществляется при непременном участии моторики. Разработке проблемы взаимоотношений между восприятием и действием посвящен обширный цикл исследований А. В. Запорожца, В. П. Зинченко и их сотрудников. Этими исследованиями обоснована правомерность использования понятия «перцептивное действие», однако пока что это относится также лишь к генетически ранним формам восприятия. Вместе с тем другие процессы, такие, как процессы так называемого симультанного опознания, не могут рассматриваться как действия или своеобразные навыки (сколько бы ни говорилось о перцептивном научении), пока не будет обнаружен и изучен моторный алфавит, на базе которого они реализуются.
В приведенных примерах обращает на себя внимание то обстоятельство, что лишь на стадиях формирования отчетливо наблюдается взаимодействие между ориентировочно-исследовательскими, познавательными и исполнительными процессами. В развитых формах это взаимодействие, если и имеется, то происходит в неявном виде. А. Н. Леонтьев отмечал, что характерной чертой многих сложных психических способностей и функций является то, что в ходе формирования их эффекторные звенья редуцируются и что, раз
5
сложившись, они далее функционируют как единое целое и ни в чем не проявляют своей сложной, составной природы. Эти сложные психические процессы имеют характер простых и непосредственных актов.
А. Н. Леонтьев полагает, что сложные психические способности и функции реализуются на базе специальных, прижизненно складывающихся функциональных органов нашего мозга. При этом он использует понятие органа в духе идеи А. А. Ухтомского о «физиологических органах нервной системы». Говоря о формировании функциональных органов, А. Н. Леонтьев отмечает, что их первоначально развернутые эффекторные звенья редуцируются, и образующаяся система выступает как единый интрацентральный мозговой процесс.
Однако можно предположить, что и в сложившемся виде сложные психологические образования сохраняют в своем составе эффекторные звенья, выступающие теперь в сокращенной, редуцированной форме. Возникает вопрос: какую функцию выполняют эти редуцированные звенья и каким образом, с помощью каких методов можно обнаружить их участие в развитых формах восприятия и мышления? Известно, что интрацентральные мозговые процессы пока не поддаются исследованию современными научно-техническими средствами (мы не относим к таковым моделирование высших психических функций). Возникает вопрос: можно ли найти какие-либо другие проявления, которые давали бы возможность обнаружить те или иные формы участия действия в развитом восприятии, восприятия — в развитом мышлении и т. п.? Исчерпаны ли в этом отношении возможности имеющихся в экспериментальной психологии методов исследования? Не следует ли продолжать поиски адекватных методов, пригодных для расщепления интегральных и развитых форм психической деятельности на ее составляющие? Решение последней задачи помогло бы, в частности, лучше понять и морфофизиологическое строение функциональных органов, реализующих высшие психические функции.
В процессе работы над проблемой формирования образа мы выдвинули гипотезу о том, что в ходе развития, совершенствования и усложнения функций зрительной системы осуществляется неоднократная смена не только оперативных единиц восприятия или алфавита образов, но также и алфавита моторных компонент перцепции. Подробное историко-теоретическое и экспериментальное обоснование этой гипотезы можно найти в книге А. В. Запорожца, Л. А. Венгера, В. П. Зинченко, А. Г. Рузской «Восприятие и действие».
Гипотеза о смене перцептивного и моторного алфавитов связана с идеей А. Н. Леонтьева о формировании функциональных органов. Однако центр тяжести исследований, излагаемых в настоящей книге, лежит не в области формирования
6
этих органов и не в области интрацентральных мозговых процессов. Наша главная задача состоит в том, чтобы обнаружить эффекторные звенья или моторный алфавит различных по сложности психических процессов. Мы исходим из того, что определенная система действий, имеющих специфические физические и функциональные характеристики, в равной степени необходима как на стадии формирования, так и при осуществлении развитых форм восприятия, опознания, воспоминания, воспроизведения и решения задач. Редукция эффекторных компонент, наблюдающаяся в развитых психических функциях, никогда не бывает и не может быть полной. Эта редукция может рассматриваться как неоднократная смена моторного алфавита, участвующего и в реализации высших психических функций.
В основе замысла нашего экспериментального исследования лежало предположение о том, что для обнаружения скрытых форм участия действия в сложных психических образованиях необходимо прежде всего отказаться от идеи строго раздельного, пофункционального исследования психики. Это позволит использовать арсенал методов, разработанных, например, для изучения восприятия, при изучении мышления и т. п. Поиски функциональных связей, с нашей точки зрения, должны были обогатить и исследование отдельных психических процессов, помочь проникнуть в структуру развитых форм высших психических функций.
Замысел настоящей книги возник под идейным влиянием моих учителей, развивающих систему взглядов выдающегося советского психолога Л. С. Выготского (1896—1934): А. В. Запорожца, в течение долгих лет руководившего моей научной работой, П. Я. Гальперина, П. И. Зинченко (1903—1969), А. Н. Леонтьева, А. Р. Лурия и Д. Б. Эльконина. Пользуюсь случаем, чтобы выразить им мою глубокую признательность.
Реализации этого замысла в значительной степени способствовала изобретательность Н. Ю. Вергилеса, который разработал новые методики исследования и проявил большую настойчивость и мастерство экспериментатора.
Большой объем экспериментальных работ, изложенных во второй и третьей главах книги, выполнен при участии М. П. Машковой. Четвертая глава книги написана совместно с Е. А. Ретановой. Авторам были очень полезны советы и критические замечания, высказывавшиеся в ходе работы Д. Ю. Пановым, проявлявшим в течение ряда лет большое внимание к работе. За поддержку и помощь в проведении исследований авторы благодарны В. Д. Небылицыну, В. С. Семенихину, А. А. Смирнову, Ф. В. Соркину, а также редактору этой книги А. И. Назарову, который провел большую работу по улучшению рукописи.
В. Зинченко
