Галигузова. Проблема социальной изоляции детей

ПРОБЛЕМА СОЦИАЛЬНОЙ ИЗОЛЯЦИИ ДЕТЕЙ*

Л. Н. ГАЛИГУЗОВА

«Социальная изоляция», «отчуждение», «застенчивость» — вот некоторые из терминов, которые описывают состояние человека, страдающего от одиночества. Семантически близкими к ним являются такие понятия, как социальная тревожность, чувство небезопасности, страха перед окружающим миром. Эти проблемы чрезвычайно актуальны в наши дни, однако экспериментальных исследований, посвященных выявлению причин социальной изоляции, явно недостаточно. В связи с этим представляется интересным знакомство с некоторыми направлениями в этой области, которые разрабатываются группой американских психологов под руководством К. Рубина (Канада) и их западноевропейскими коллегами. Несмотря на различие в теоретических взглядах, этих ученых объединяют общие цели: изучение ранних форм социальной изоляции детей, механизмов ее возникновения и связи с последующим социоэмоциональным развитием. Особое внимание уделяется прогнозу будущих трудностей в общении ребенка с другими людьми. Как правило, исследования носят лонгитюдный характер, а в основе обработки данных лежит корреляционный анализ выделенных для изучения параметров. Прежде чем приступить к анализу названных проблем, остановимся на теоретических взглядах авторов данного цикла исследований.

Теоретические основы
исследований

Данный цикл работ включает несколько теоретических моделей.

I. Модель социоэмоциональной регуляции поведения, предложенная К. Рубиным [20; 291—314]. В ее контексте анализируются проблемы трудностей, возникающих во взаимоотношениях ребенка с окружающим миром. Согласно этой модели социоэмоциональное развитие ребенка регулируется взаимодействием интраиндивидуальных, интериндивидуальных и макросистемных сил.

Интраиндивидуальные силы рассматриваются через особенности темперамента ребенка, в основе которого лежат врожденные физиологические процессы [20; 19—28]. Понимание интериндивидуальных сил заимствуется К. Рубиным из теории привязанностей, в частности из работы М. Эйнсворт [2]. В этом контексте интериндивидуальные силы рассматриваются как опыт общения ребенка с родителями, который интерпретируется в терминах надежных (security) и ненадежных (unsecurity) взаимоотношений. В первом случае родители внимательно и чутко реагируют на чувства, потребности, мысли детей, умеют предвидеть результаты их поступков, поддерживают их уверенность в себе. Следствием такого отношения является возникновение у ребенка доверия к миру, усиление его активности в исследовании социального и предметного окружения сначала в совместной деятельности со взрослым, а затем и со сверстниками. В случае ненадежных взаимоотношений, когда родители не чувствуют своего ребенка, раздражаются, ведут себя неровно, не любят его, у него не возникает доверия к миру, что негативно отражается на его развитии: угнетает познавательную активность, снижает самооценку, приводит к отстранению от сверстников. Здесь же следует коснуться проблемы сверхконтроля и сверхвключенности родителей во взаимоотношения детей со сверстниками. Чрезмерная опека взрослых является, по-видимому, одной из причин возникновения у ребенка болезненной зависимости от них, страха перед новыми проблемами и ситуациями, что в итоге приводит к формированию и закреплению у него чувства незащищенности.

И наконец, макросистемные силы — это экономическое положение семьи, образование родителей и характер взаимоотношений в семье (степень эмоционального благополучия каждого из ее членов и семьи в целом, семейные ссоры, кризисы и т. д.). Эти силы могут привести к неадекватному поведению родителей по отношению к ребенку.

В случае благоприятного состояния каждой из этих областей создаются оптимальные условия для их взаимодействия, а следовательно, и для благополучного развития ребенка. Нарушение в одной из них может деформировать их гармоничное взаимодействие. Так, конфликты в семье могут нарушить ровные, заботливые, любовные взаимоотношения родителей с ребенком; сложности детского темперамента (например, сильная возбудимость ребенка, плохой сон, частый плач) вызывают раздражительность родителей, их гнев или равнодушие. Вместе с тем ни одна из этих сил не является роковой. Детские страхи, тревожность, излишняя возбудимость и другие трудности могут быть преодолены путем создания заботливого ухода и чуткого отношения.

II. Мотивационная теория, разработанная Дж. Эйсендорфом [20; 3—17, 265—289]. В рамках этой теории возникновение различных типов отклонений в социальном развитии детей рассматривается через механизмы мотивации приближения (approsch) и избегания (avoidance). Нарушения во взаимодействии этих мотивов приводят к возникновению трудностей в общении. Дж. Эйсендорф выделяет три возможных варианта таких нарушений.

Первый характеризуется низкой мотивацией приближения. Дети, имеющие такую мотивацию, предпочитают находиться отдельно от других людей. Этот вариант поведения проявляется в раннем возрасте в одиночной

конструктивной и исследовательской активности ребенка и не связан с плохой социальной адаптацией: наличие низкой мотивации приближения обусловлено преобладанием интереса маленьких детей к предметному миру. Ее чрезмерная выраженность в более старших возрастах, особенно в школьные годы, свидетельствует о нарушениях в сфере социальных взаимоотношений детей.

Второй вариант связан с конфликтом мотиваций приближения и избегания. Он выражается в том, что дети хотят общаться с другими людьми, но по какой-то причине избегают общения, особенно в новых ситуациях. Такой конфликт может привести к поведенческому компромиссу, такому, например, как наблюдение за другими издалека или одиночная игра неподалеку от группы сверстников. Дети, переживающие этот конфликт, отличаются осторожностью и относятся к тому типу, который в литературе описывается как «скованный» по отношению к незнакомым, или «застенчивый». Причина возникновения конфликта мотивов может лежать как в биологической природе ребенка [20; 19—28], так и в определенных условиях воспитания (негативные оценки, обиды, сверхконтроль взрослых) [3], [5].

Третий вариант нарушений во взаимодействии мотивов проявляется в сочетании высокого мотива социального приближения и низкого мотива избегания. Дети, имеющие этот мотивационный профиль, очень социабельны, но им незнакома мера во взаимодействии с другими людьми, они нечувствительны к ограничениям в контактах. Сверстники часто избегают их из-за чрезмерной навязчивости. Характерным для таких детей является агрессивное поведение.

III. Общение со сверстниками как фактор социального и личностного развития детей. Эта сфера учитывается в описанных выше моделях регуляции поведения, хотя и не имеет в них самостоятельной теоретической проработки. Представления об общении детей с ровесниками и о его влиянии на психическое развитие опираются на исследования Ж. Пиаже, Г. Х. Мид [13], Г. Салливена [21], а также сторонников теории социального научения. В совокупности выводы этих авторов можно обобщить следующим образом: взаимодействие ребенка с равноправными партнерами развивает у него способность свободно вступать в разного рода контакты, координировать свои действия, мысли и чувства с действиями, мыслями и чувствами других, предвидеть причинно-следственные связи в социальных взаимодействиях; снижает когнитивный эгоцентризм в социальных отношениях и, как следствие этого, совершенствует индивидуальные системы когнитивной координации; способствует развитию рефлексии, формированию социальной чувствительности и моральных установок. В целом общение с ровесниками открывает для детей новые возможности социоэмоциональной регуляции поведения. Исходя из этого формулируется важный для данного цикла исследований вопрос: что происходит с ребенком, если он по какой-либо причине лишается полноценного общения со сверстниками, и каковы последствия социальной изоляции для его развития?

Рассмотрим основные понятия, которые используются в работах данного направления.

По мнению К. Рубина, такие термины, как «социальная изоляция», «социальное отдаление» (social withdrawal), «сдержанность» (reticence), «скованность», или «заторможенность»

(inhibition), «застенчивость» (shyness), «социометрическое отвержение» (sociometric reiection), употребляемые в литературе как взаимозаменяемые, на самом деле отражают разные феномены, имеющие особую психологическую и биологическую природу. В своих работах К. Рубин и его коллеги предпочитают пользоваться термином «социальное отдаление», который является более мягким по сравнению с термином «социальная изоляция» и не предполагает полного отчуждения ребенка от других людей, ситуаций, предметов. Такое предпочтение объясняется также тем, что, говоря о социальной изоляции, мы не всегда можем понять, что имеется в виду — собственная изоляция ребенка от других людей или изоляция, являющаяся следствием отвержения его другими [20; 3—17]. Понятие «социальное отдаление» выступает для данной группы исследователей в качестве обобщающего «зонтичного» термина, описывающего разные формы одиночного поведения, инициатором которого является сам ребенок, а не его окружение. Социальное отдаление может иметь разные лики. Одним из них является застенчивость, которая проявляется в тревоге или страхе ребенка при встрече с незнакомыми людьми преимущественно в новых ситуациях [20; 3—17]. Ее мотивация связана с боязнью социальных оценок. Другая форма социального отдаления — скованность, или заторможенность, которую ребенок демонстрирует не только при встрече с незнакомыми взрослыми и сверстниками, но и по отношению к новым ситуациям вообще. Такое отношение соотносимо с осторожным поведением [20; 3—17, 19—28]. Его мотивом является боязнь новизны и социальной оценки. Это внутренне конфликтное поведение, основанное на борьбе мотивов приближения — избегания.

Близким, но не идентичным этой форме «социального отдаления» является «сдержанное поведение». Его можно наблюдать в ситуациях, когда ребенок находится вблизи других людей (знакомых или незнакомых), но не вступает с ними в контакты, ограничиваясь наблюдением за их действиями. Такое поведение отражает тревожность, которую ребенок испытывает перед лицом социальных стимулов. В его основе также лежит конфликт мотивов приближения — избегания. Этот термин относится и к молчаливым детям [20; 189—212].

Несмотря на стремление авторов развести описанные выше понятия, это, к сожалению, не всегда удается ни в экспериментальных исследованиях, ни при их обсуждении. Один и тот же термин в разных работах выступает то как обобщающий по отношению к другому, то как его синоним, то как один из его признаков. Сам К. Рубин признает, что все эти термины имеют больше сходства, чем различий.

Перейдем к описанию экспериментальных данных, полученных в рамках данного цикла исследований. Их можно разбить на несколько направлений.

А. Темперамент и социальная
регуляция поведения

Как отмечают Н. Фокс и С. Калкинс [20; 81—100], в американской психологии изучение темперамента и социальной регуляции поведения у детей до недавнего времени представляло две разные, не связанные между собой сферы в психологии развития. В области темперамента ученых интересовало преимущественно выявление его характеристик и их связей в структуре темперамента [8], методом

исследования служили родительские опросники. В сфере регуляции поведения изучались главным образом проблемы популярности детей в группе сверстников, их принятия и отвержения; исследования проводились с помощью социометрических методик. В 80-е гг. наметились существенные изменения в этих направлениях. Первое из них из них связано с обогащением арсенала исследовательских методик: помимо опросников все более широкое распространение стали получать лабораторный эксперимент и наблюдение за поведением детей в домашних условиях; в связи с этим особое значение приобрела проблема разработки шкал наблюдения и кластеризации поведения [14], [15], [17]. Во втором — наметилась тенденция к объединению двух направлений исследований.

Началом послужила работа Дж. Кагана и его коллег по Гарвардскому университету [7], в которой было выявлено, что дети от одного до двух лет, проявлявшие пугливость при встрече с новыми стимулами (их количество в этом возрасте составляет примерно 15%), обнаруживают специфические и стабильные типы психофизиологических реакций, отражающих усиленную активацию симпатической нервной системы, высокий сердечный ритм, повышенный уровень кортизола, значительное расширение зрачков. Оказалось, что около половины из этих детей сохраняют эту тенденцию вплоть до восьми лет: ведут себя застенчиво, отличаются тревожностью и склонностью к социальному одиночеству [11]. Вместе с тем испытуемые другой половины данной выборки с теми же признаками страха и заторможенности впоследствии смогли скомпенсировать эти недостатки и по параметрам социоэмоционального развития не отличались от своих сверстников, имевших благополучные показатели в этой сфере на втором году жизни. На основании этого исследования авторы пришли к выводу о том, что качества темперамента, в основе которых лежат врожденные физиологические механизмы, могут изменяться в течение жизни под воздействием условий воспитания. Однако в этом направлении осталось невыясненным, насколько рано проявляются те признаки темперамента, которые впоследствии могут привести к сложностям во взаимоотношениях детей с окружающим миром, и в какой мере их следует считать прогностичными в этом отношении. Для выяснения этого было проведено дополнительное лонгитюдное исследование с младенцами от 4 до 14 мес [20; 19—28, 81—105]. Его исходной посылкой явилось предположение о том, что прогностически важными в младенческом возрасте являются такие характеристики темперамента, как степень двигательной активности и плач в ответ на незнакомые стимулы. Яркая выраженность этих параметров обусловлена врожденными низкими порогами возбуждения тех мозговых центров, которые получают сенсорную информацию различных модальностей. Исследователи предположили, что у младенцев, сочетающих в своем поведении высокую двигательную активность и частый плач в ответ на новые стимулы, в раннем возрасте можно ожидать появление застенчивости, заторможенности и скованности. В ходе эксперимента 4-месячным младенцам предъявлялась 40-минутная батарея звуковых и зрительных стимулов. Около 20—25% испытуемых обнаружили высокую двигательную активность — сгибание и разгибание конечностей, спонтанное выгибание спины и частый плач. Эти дети